Так  говорил Заратустра. Предисловие Заратустры, главы 4, 6

Глава 4

Заратустра  же  глядел  на народ и удивлялся. Потом он так говорил:
     Человек  -  это  канат,  натянутый   между   животным   и сверхчеловеком, -- канат над пропастью. Опасно  прохождение,  опасно  быть  в  пути,  опасен взор,
обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не  цель:  в  человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
   Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.
   Я  люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.
   Я люблю тех, кто не  ищет  за  звездами  основания,  чтобы
погибнуть  и  сделаться  жертвою  -  а  приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека.
     Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.
     Я люблю того, кто трудится и изобретает,  чтобы  построить жилище  для  сверхчеловека  и  приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели.
     Я люблю того, кто любит свою добродетель: ибо  добродетель есть воля к гибели и стрела тоски.
     Я  люблю  того,  кто не бережет для себя ни капли духа, но хочет всецело быть духом своей добродетели:  ибо  так,  подобно духу, проходит он по мосту.
     Я  люблю  того,  кто  из  своей  добродетели  делает  свое тяготение  и  свою  напасть:  ибо  так  хочет  он  ради   своей добродетели еще жить и не жить более.
     Я   люблю   того,   кто   не  хочет  иметь  слишком  много добродетелей. Одна добродетель  есть  больше  добродетель,  чем две,  ибо она в большей мере есть тот узел, на котором держится напасть.
     Я  люблю  того,  чья  душа  расточается,  кто   не   хочет благодарности  и  не  воздает  ее:  ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя.
     Я люблю того, кто стыдится, когда игральная кость выпадает ему на   счастье,   и   кто   тогда   спрашивает:   неужели   я игрок-обманщик? - ибо он хочет гибели.
     Я  люблю того, кто бросает золотые слова впереди своих дел и исполняет всегда еще больше, чем обещает: ибо он хочет  своей гибели.
     Я  люблю  того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего.
     Я люблю того, кто карает своего Бога,  так  как  он  любит своего Бога: ибо он должен погибнуть от гнева своего Бога.
     Я  люблю  того,  чья душа глубока даже в ранах и кто может погибнуть при малейшем испытании: так охотно идет он по мосту.
     Я люблю того, чья душа переполнена, так  что  он  забывает самого  себя,  и  все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью.
     Я люблю того, кто свободен духом и свободен  сердцем:  так голова  его  есть только утроба сердца его, а сердце его влечет его к гибели.
     Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над  человеком:  молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники.
     Смотрите,  я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек.

Глава 6

Но  тут  случилось  нечто,  что сделало уста всех немыми и взор неподвижным. Ибо тем временем канатный плясун  начал  свое дело:   он   вышел  из  маленькой  двери  и  пошел  по  канату, протянутому  между  двумя  башнями  и  висевшему  над  базарной площадью  и  народом.  Когда  он находился посреди своего пути, маленькая дверь вторично отворилась, и детина,  пестро  одетый, как  скоморох,  выскочил из нее и быстрыми шагами пошел во след первому. "Вперед,  хромоногий,  -  кричал  он  своим  страшным голосом, - вперед, ленивая скотина, контрабандист, набеленная рожа! Смотри, чтобы я  не  пощекотал  тебя  своею  пяткою!  Что делаешь  ты  здесь  между башнями? Ты вышел из башни; туда бы и следовало запереть тебя,  ты  загораживаешь  дорогу  тому,  кто лучше  тебя!" - И с каждым словом он все приближался к нему  и, когда был уже на расстоянии  одного  только  шага  от  него, случилось  нечто  ужасное,  что сделало уста всех немыми и взор неподвижным: он испустил дьявольский крик и прыгнул через того, кто загородил ему дорогу. Но этот,  увидев,  что  его  соперник побеждает  его,  потерял  голову и канат; он бросил свой шест и сам еще быстрее, чем шест, полетел вниз, как какой-то вихрь  из рук  и  ног.  Базарная  площадь и народ походили на море, когда проносится буря:  все  в  смятении  бежало  в  разные  стороны, большею частью там, где должно было упасть тело.
     Но Заратустра оставался на месте, и прямо возле него упало тело,  изодранное и разбитое, но еще не мертвое. Немного спустя к  раненому  вернулось  сознание,  и  он   увидел   Заратустру, стоявшего возле него на коленях. "Что ты тут делаешь? - сказал он  наконец.  -  Я  давно  знал,  что черт подставит мне ногу. Теперь он тащит меня в преисподнюю; не хочешь  ли  ты  помешать ему?"
    "Клянусь  честью,  друг,  -  отвечал  Заратустра,  -  не существует  ничего,  о  чем  ты  говоришь:  нет  ни  черта,  ни преисподней.  Твоя  душа  умрет  еще  скорее, чем твое тело: не бойся же ничего!"
     Человек посмотрел на него с недоверием. "Если ты  говоришь
правду,  - сказал он, - то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я немного больше животного, которого ударами и впроголодь научили плясать".
     "Не совсем так, - сказал Заратустра, - ты  из  опасности сделал  себе  ремесло,  а  за  это  нельзя презирать. Теперь ты гибнешь от своего ремесла; за это я хочу похоронить тебя своими руками".
     На эти слова Заратустры умирающий ничего  не  ответил;  он только  пошевелил  рукою,  как  бы  ища,  в благодарность, руки Заратустры.

Отредактировано La Poupee morte (2008-02-15 00:38:24)